Такое обилие материала, и все равно мы сталкиваемся с непониманием.
Сначала мы думали, что сам дискурс теоретической культурологии непривычен для отечественного сознания по ряду причин: слишком сильна в "интеллектуальной традиции" ортогональная нашей и куда более поверхностная интерпретация Шпенглера, противопоставляющая культуру и цивилизацию, слишком силен механистический рационализм, экономизм в подходе к сфере социокультурного, привычка мыслить культуру как подведомственное соответствующему министерству и прочее в том же духе. Да, отчасти это верно. Но люди не то чтобы не ПОНИМАЮТ, они вполне в силах это сделать. Перед нашими глазами полно примеров, когда люди даже не слишком искушенные в гуманитарных науках сходу схватывают ментальную суть явления Культуры. Есть, конечно, просто поверхностные читатели, которым лень разбираться, они гнут свою линию, не вникая в наши доводы, но основная проблема, как мне представляется, не в них. Дело скорее в том, что массовый читатель не ПРИНИМАЕТ, отторгает нашу концепцию. Этому способствуют ряд факторов. Попробуем вывести формулу отторжения.
Первым слагаемым идет материалистическая картина мира. Механистическое понимание реальности въелось в коллективное воображаемое настолько, что само стало культурным феноменом, направляющим социальные процессы в Западной цивилизации и сопределье. Людям трудно абстрагироваться, понять, что так было не всегда. Это не дает им осознать, что ценностная сфера и стремление к трансцендентному правят бал человеческой ментальности, а следовательно определяют и материальное тело культуры. Между тем механистический рационализм обывателя идет рука об руку с соответствующими ценностями, но они не рефлексируются, а трансцендентный голод или заглушен дурной бесконечностью потребительства, или переместился в области околонаучного, где царят мечты о космосе, сингулярности, постчеловеке и далее по списку. Последние — результат "перекачки" сакрального из богочеловека в человекобога (фигура Христа), проникновения Должного в сущее, но это отдельный вопрос. Свою роль здесь играет и закономерный кризис (кто-то скажет крах) мировых религий, отталкивающий людей от духовной сферы, а ее место занимают мифы современности. Человек при этом мыслит себя существом рациональным, и не может без серьезной рефлексии (на что не все способны) найти подтверждение культурологическим моделям в собственных ментальных процессах.
Также сложность для понимания и принятия такой концепции ментальности в том, что содержание и внутренние процессы западной ЛКС (как писал Пелипенко, евроатлантической - здесь имеется в виду некий срез от суперпозиции целого ряда локальных культур Западного мира), во многом действительно стали определяться экономическими процессами, где деньги в широком смысле и капитал в узком стали универсальными медиаторами. Это маскирует иные, более глубокие источники культурной динамики, создавая иллюзию того, что экономический ракурс дает исчерпывающие модели функционирования социума. Это второе слагаемое.
Добавим к нему давнюю традицию позитивизма, который де-факто запрещает даже рассматривать не подлежащие измерению и фальсификации пласты социальной реальности. Как эдакое слепое пятно (скорее даже область пространства), о котором не принято упоминать. В этом контексте очевидная ирония применения вульгарного экономизма как основы объяснительных теорий ускользает от сциентистского сознания.
Прибавим философский перекос XX века в коллективной ментальности. Преобладает (даже зачастую непроговариваемая и неосознанная) уверенность в том, что бытие формирует сознание. Достаточно вспомнить теорию разбитых окон, царствующую в головах многочисленных урбанистов и управленцев. А то, что она действительно работает на некотором базовом уровне "если есть разбитое окно, а неподалеку обитает варвар, то завтра рядом появится и второе", заглушает любые доводы к первичности сознания в жизнедеятельности взрослого сформировавшегося человека.
Вспомним также про наследие марксизма, утверждающего материальные потребности человека двигателем истории, а также исключительным источником мотиваций, как индивидуальных, так и социальных. Этот шрам на теле западной мысли до сих пор не зарубцевался.
Получившееся выражение помножим на советское по сути образование, призванное готовить винтиков системы, исполнителей и рядовых инженеров-сборщиков, но не творческих людей (за редкими исключениями ценой чуть ли не личных подвигов некоторых преподавателей). Возведем все это в степень инфантильно-логоцентричного русского ума, что был описан Павловым еще сто лет назад. Получаем полное неприятие наших тезисов об онтологии русской матрицы и системном кризисе современности. Хотя о существовании РМ люди уже начинают задумываться, признавать само ее БЫТИЕ, ибо отрицать очевидное невозможно. Но не понимая суть явления, бороться с ним нельзя, и это печально.
Таковы мои соображения касательно продвижения нашего культурологического дискурса в русскоязычном информационном пространстве. Складывается впечатление, что сложность не в донесении мысли о том, что культура, мол, это не театр и не балет, что она есть нечто гораздо большее. В конце концов, такие значения термина используются часто и далеко не только российской культурологией, что правомерно подвергается критике за свою эклектичность, болтологию и обилие никчемных работ от вчерашних истматовцев. В широком смысле схожее понимание культуры можно встретить и в учебниках истории, и обществознания, и в работах именитых западных ученых (англо-французская гуманитарная мысль). Сложность не в постижении данного смысла, а в том, что люди привыкли ставить телегу впереди лошади, даже если видели такую конструкцию только на картинках. Они думают, что именно телега везет декоративную лошадь, и никак иначе. В этой заметке я решил поделиться своей догадкой с читателями. А что с этим всем делать — вопрос отдельный и ох какой не простой.
Михаил Куликов
Комментариев нет:
Отправить комментарий